Вышитая работа пользователя Alena Lanscowa (#47)
Комментарии пользователей
Alena Lanscowa
3 ноября 2017, 21:24
Сероглазочка
Я люблю Вас, моя сероглазочка,
Золотая ошибка моя!
Вы – вечерняя жуткая сказочка,
Вы – цветок из картины Гойя.
Я люблю Ваши пальцы старинные
Католических строгих мадонн,
Ваши волосы сказочно–длинные
И надменно–ленивый поклон.
Я люблю Ваши руки усталые,
Как у только что снятых с креста,
Ваши детские губы коралловые
И углы оскорблённого рта.
Я люблю этот блеск интонации,
Этот голос – звенящий хрусталь.
И головку цветущей акации,
И в словах голубую вуаль.
Так естественно, просто и ласково
Вы, какую-то месть затая,
Мою душу опутали сказкою,
Сумасшедшею сказкой Гойя...
Под напев Ваших слов летаргических
Умереть так легко и тепло.
В этой сказке смешной и трагической
И конец, и начало светло...
Александр Вертинский. 1915
Ответить
Я люблю Вас, моя сероглазочка,
Золотая ошибка моя!
Вы – вечерняя жуткая сказочка,
Вы – цветок из картины Гойя.
Я люблю Ваши пальцы старинные
Католических строгих мадонн,
Ваши волосы сказочно–длинные
И надменно–ленивый поклон.
Я люблю Ваши руки усталые,
Как у только что снятых с креста,
Ваши детские губы коралловые
И углы оскорблённого рта.
Я люблю этот блеск интонации,
Этот голос – звенящий хрусталь.
И головку цветущей акации,
И в словах голубую вуаль.
Так естественно, просто и ласково
Вы, какую-то месть затая,
Мою душу опутали сказкою,
Сумасшедшею сказкой Гойя...
Под напев Ваших слов летаргических
Умереть так легко и тепло.
В этой сказке смешной и трагической
И конец, и начало светло...
Александр Вертинский. 1915
Alena Lanscowa
3 ноября 2017, 21:26
* * *
Когда мы любим безотчетно,
Черты нам милого лица,
Все недостатки мимолетны,
Его красотам нет конца.
Александр Блок. 10 февраля 1899
* * *
Если б, как прежде, я был горделив,
Я бы оставил тебя навсегда;
Все, с чем расстаться нельзя ни за что,
Все, с чем возиться не стоит труда,-
Надвое царство мое разделив.
Я бы сказал:
- Ты уносишь с собой
Сто обещаний, сто праздников, сто
Слов. Это можешь с собой унести.
Мне остается холодный рассвет,
Сто запоздалых трамваев и сто
Капель дождя на трамвайном пути,
Сто переулков, сто улиц и сто
Капель дождя, побежавших вослед.
Арсений Тарковский.
ОДА
Подложи мне под голову руку
И восставь меня, как до зари
Подымала на счастье и муку,
И опять к высоте привари,
Чтобы пламя твое ледяное
Синей солью стекало со лба
И внизу, как с горы, предо мною
Шевелились леса и хлеба,
Чтобы кровь из-под стоп, как с предгорий,
Жарким деревом вниз головой,
Каждой веткой ударилась в море
И несла корабли по кривой.
Чтобы вызов твой ранний сначала
Прозвучал и в горах не затих.
Ты в созвездья других превращала.
Я и сам из преданий твоих.
Арсений Тарковский. 1967
Ответить
Когда мы любим безотчетно,
Черты нам милого лица,
Все недостатки мимолетны,
Его красотам нет конца.
Александр Блок. 10 февраля 1899
* * *
Если б, как прежде, я был горделив,
Я бы оставил тебя навсегда;
Все, с чем расстаться нельзя ни за что,
Все, с чем возиться не стоит труда,-
Надвое царство мое разделив.
Я бы сказал:
- Ты уносишь с собой
Сто обещаний, сто праздников, сто
Слов. Это можешь с собой унести.
Мне остается холодный рассвет,
Сто запоздалых трамваев и сто
Капель дождя на трамвайном пути,
Сто переулков, сто улиц и сто
Капель дождя, побежавших вослед.
Арсений Тарковский.
ОДА
Подложи мне под голову руку
И восставь меня, как до зари
Подымала на счастье и муку,
И опять к высоте привари,
Чтобы пламя твое ледяное
Синей солью стекало со лба
И внизу, как с горы, предо мною
Шевелились леса и хлеба,
Чтобы кровь из-под стоп, как с предгорий,
Жарким деревом вниз головой,
Каждой веткой ударилась в море
И несла корабли по кривой.
Чтобы вызов твой ранний сначала
Прозвучал и в горах не затих.
Ты в созвездья других превращала.
Я и сам из преданий твоих.
Арсений Тарковский. 1967
Alena Lanscowa
3 ноября 2017, 21:27
ПЕРВЫЕ СВИДАНИЯ
Свиданий наших каждое мгновенье
Мы праздновали, как богоявленье,
Одни на целом свете. Ты была
Смелей и легче птичьего крыла,
По лестнице, как головокруженье,
Через ступень сбегала и вела
Сквозь влажную сирень в свои владенья
С той стороны зеркального стекла.
Когда настала ночь, была мне милость
Дарована, алтарные врата
Отворены, и в темноте светилась
И медленно клонилась нагота,
И, просыпаясь: "Будь благословенна!" -
Я говорил и знал, что дерзновенно
Мое благословенье: ты спала,
И тронуть веки синевой вселенной
К тебе сирень тянулась со стола,
И синевою тронутые веки
Спокойны были, и рука тепла.
А в хрустале пульсировали реки,
Дымились горы, брезжили моря,
И ты держала сферу на ладони
Хрустальную, и ты спала на троне,
И - боже правый! - ты была моя.
Ты пробудилась и преобразила
Вседневный человеческий словарь,
И речь по горло полнозвучной силой
Наполнилась, и слово ты раскрыло
Свой новый смысл и означало царь.
На свете все преобразилось, даже
Простые вещи - таз, кувшин,- когда
Стояла между нами, как на страже,
Слоистая и твердая вода.
Нас повело неведомо куда.
Пред нами расступались, как миражи,
Построенные чудом города,
Сама ложилась мята нам под ноги,
И птицам с нами было по дороге,
И рыбы подымались по реке,
И небо развернулось пред глазами...
Когда судьба по следу шла за нами,
Как сумасшедший с бритвою в руке.
Арсений Тарковский. 1962
Ответить
Свиданий наших каждое мгновенье
Мы праздновали, как богоявленье,
Одни на целом свете. Ты была
Смелей и легче птичьего крыла,
По лестнице, как головокруженье,
Через ступень сбегала и вела
Сквозь влажную сирень в свои владенья
С той стороны зеркального стекла.
Когда настала ночь, была мне милость
Дарована, алтарные врата
Отворены, и в темноте светилась
И медленно клонилась нагота,
И, просыпаясь: "Будь благословенна!" -
Я говорил и знал, что дерзновенно
Мое благословенье: ты спала,
И тронуть веки синевой вселенной
К тебе сирень тянулась со стола,
И синевою тронутые веки
Спокойны были, и рука тепла.
А в хрустале пульсировали реки,
Дымились горы, брезжили моря,
И ты держала сферу на ладони
Хрустальную, и ты спала на троне,
И - боже правый! - ты была моя.
Ты пробудилась и преобразила
Вседневный человеческий словарь,
И речь по горло полнозвучной силой
Наполнилась, и слово ты раскрыло
Свой новый смысл и означало царь.
На свете все преобразилось, даже
Простые вещи - таз, кувшин,- когда
Стояла между нами, как на страже,
Слоистая и твердая вода.
Нас повело неведомо куда.
Пред нами расступались, как миражи,
Построенные чудом города,
Сама ложилась мята нам под ноги,
И птицам с нами было по дороге,
И рыбы подымались по реке,
И небо развернулось пред глазами...
Когда судьба по следу шла за нами,
Как сумасшедший с бритвою в руке.
Арсений Тарковский. 1962
Alena Lanscowa
3 ноября 2017, 21:29
* * *
Ещё не раз Вы вспомните меня
И весь мой мир, волнующий и странный,
Нелепый мир из песен и огня,
Но меж других единый необманный.
Он мог стать Вашим тоже и не стал,
Его Вам было мало или много,
Должно быть, плохо я стихи писал
И Вас неправедно просил у Бога.
Но каждый раз Вы склонитесь без сил
И скажете: «Я вспоминать не смею.
Ведь мир иной меня обворожил
Простой и грубой прелестью своею».
Николай Гумилев. 1917
Ответить
Ещё не раз Вы вспомните меня
И весь мой мир, волнующий и странный,
Нелепый мир из песен и огня,
Но меж других единый необманный.
Он мог стать Вашим тоже и не стал,
Его Вам было мало или много,
Должно быть, плохо я стихи писал
И Вас неправедно просил у Бога.
Но каждый раз Вы склонитесь без сил
И скажете: «Я вспоминать не смею.
Ведь мир иной меня обворожил
Простой и грубой прелестью своею».
Николай Гумилев. 1917
Alena Lanscowa
3 ноября 2017, 21:31
* * *
Предпоследний этаж
раньше чувствует тьму,
чем окрестный пейзаж;
я тебя обниму
и закутаю в плащ,
потому что в окне
дождь - заведомый плач
по тебе и по мне.
Нам пора уходить.
Рассекает стекло
серебристая нить.
Навсегда истекло
наше время давно.
Переменим режим.
Дальше жить суждено
по брегетам чужим...
Иосиф Бродский. 1960-е годы
* * *
Вполголоса - конечно, не во весь -
прощаюсь навсегда с твоим порогом.
Не шелохнётся град, не встрепёнется весь
от голоса приглушенного.
С Богом!
По лестнице, на улицу, во тьму...
Перед тобой - окраины в дыму,
простор болот, вечерняя прохлада.
Я не преграда взору твоему,
словам твоим печальным - не преграда.
И что он - отсюда не видать.
Пучки травы... и лиственниц убранство...
Тебе не в радость, мне не в благодать
безлюдное, доступное пространство.
Иосиф Бродский. 1966
М. Б.
Тебе, когда мой голос отзвучит
настолько, что ни отклика, ни эха,
а в памяти - улыбку заключит
затянутая воздухом прореха,
и жизнь моя за скобки век, бровей
навеки отодвинется, пространство
зрачку расчистив так, что он, ей-ей,
уже простит (не верность, а упрямство),
- случайный, сонный взгляд на циферблат
напомнит нечто, тикавшее в лад
невесть чему, сбивавшее тебя
с привычных мыслей, с хитрости, с печали,
куда-то торопясь и торопя
настолько, что порой ночами
хотелось вдруг его остановить
и тут же - переполненное кровью,
спешившее, по-твоему, любить,
сравнить - его любовь с твоей любовью.
И выдаст вдруг тогда дрожанье век,
что было не с чем сверить этот бег, -
как твой брегет - а вдруг и он не прочь
спешить? И вот он в полночь брякнет...
Но темнота тебе в окошко звякнет
и подтвердит, что это вправду - ночь...
Иосиф Бродский. 29 октября 1964
Ответить
Предпоследний этаж
раньше чувствует тьму,
чем окрестный пейзаж;
я тебя обниму
и закутаю в плащ,
потому что в окне
дождь - заведомый плач
по тебе и по мне.
Нам пора уходить.
Рассекает стекло
серебристая нить.
Навсегда истекло
наше время давно.
Переменим режим.
Дальше жить суждено
по брегетам чужим...
Иосиф Бродский. 1960-е годы
* * *
Вполголоса - конечно, не во весь -
прощаюсь навсегда с твоим порогом.
Не шелохнётся град, не встрепёнется весь
от голоса приглушенного.
С Богом!
По лестнице, на улицу, во тьму...
Перед тобой - окраины в дыму,
простор болот, вечерняя прохлада.
Я не преграда взору твоему,
словам твоим печальным - не преграда.
И что он - отсюда не видать.
Пучки травы... и лиственниц убранство...
Тебе не в радость, мне не в благодать
безлюдное, доступное пространство.
Иосиф Бродский. 1966
М. Б.
Тебе, когда мой голос отзвучит
настолько, что ни отклика, ни эха,
а в памяти - улыбку заключит
затянутая воздухом прореха,
и жизнь моя за скобки век, бровей
навеки отодвинется, пространство
зрачку расчистив так, что он, ей-ей,
уже простит (не верность, а упрямство),
- случайный, сонный взгляд на циферблат
напомнит нечто, тикавшее в лад
невесть чему, сбивавшее тебя
с привычных мыслей, с хитрости, с печали,
куда-то торопясь и торопя
настолько, что порой ночами
хотелось вдруг его остановить
и тут же - переполненное кровью,
спешившее, по-твоему, любить,
сравнить - его любовь с твоей любовью.
И выдаст вдруг тогда дрожанье век,
что было не с чем сверить этот бег, -
как твой брегет - а вдруг и он не прочь
спешить? И вот он в полночь брякнет...
Но темнота тебе в окошко звякнет
и подтвердит, что это вправду - ночь...
Иосиф Бродский. 29 октября 1964
Alena Lanscowa
3 ноября 2017, 21:33
Волосы за висок...
Волосы за висок
между пальцев бегут,
как волны, наискосок,
и не видно губ,
оставшихся на берегу,
лица, сомкнутых глаз,
замерших на бегу
против теченья. Раз-
розненный мир черт
нечем соединить.
Ночь напролет след,
путеводную нить
ищут язык, взор,
подобно борзой,
упираясь в простор,
рассечённый слезой.
Вверх по теченью, вниз -
я. Сомкнутых век
не раскрыв, обернись:
там, по теченью вверх,
что (не труди глаза)
там у твоей реки?
Не то же ли там, что за
устьем моей руки?
Мир пятерни. Срез
ночи. И мир ресниц.
Тот и другой без
обозримых границ.
И наши с тобой слова,
помыслы и дела
бесконечны, как два
ангельские крыла.
Иосиф Бродский. 1967
Ответить
Волосы за висок
между пальцев бегут,
как волны, наискосок,
и не видно губ,
оставшихся на берегу,
лица, сомкнутых глаз,
замерших на бегу
против теченья. Раз-
розненный мир черт
нечем соединить.
Ночь напролет след,
путеводную нить
ищут язык, взор,
подобно борзой,
упираясь в простор,
рассечённый слезой.
Вверх по теченью, вниз -
я. Сомкнутых век
не раскрыв, обернись:
там, по теченью вверх,
что (не труди глаза)
там у твоей реки?
Не то же ли там, что за
устьем моей руки?
Мир пятерни. Срез
ночи. И мир ресниц.
Тот и другой без
обозримых границ.
И наши с тобой слова,
помыслы и дела
бесконечны, как два
ангельские крыла.
Иосиф Бродский. 1967
махно
4 ноября 2017, 7:33
Оля, спасибо - все прекрасно, а я, читая чудесную презентацию, сразу вспомнила тетину старую книгу "Кройка и шитье", которой уже лет 60 точно и с каким восторгом я рассматривала элегантные и утонченные модели, нарисованные в ней, да и сейчас при случае с удовольствием и трепетом беру ее в руки!!! Спасибо за стихи!!!! Удачного оформления!!!
Ответить
Alena Lanscowa
4 ноября 2017, 10:36
Галина, спасибо! 
Вот с оформлением пока думаю.. Я недавно тоже обнаружила в домашней библиотеке старый буклетик по кройке и шитью и ого-о-омную книгу "Книгу полезных советов" издания 1959 года с рассыпающимися листами, и в разделе "Шью сама" там именно так модели нарисованы))
Ответить
Вот с оформлением пока думаю.. Я недавно тоже обнаружила в домашней библиотеке старый буклетик по кройке и шитью и ого-о-омную книгу "Книгу полезных советов" издания 1959 года с рассыпающимися листами, и в разделе "Шью сама" там именно так модели нарисованы))
Анна, спасибо! Добавление комментария
Для добавления комментариев необходимо авторизоваться на сайте
Перед использованием материалов из Галереи на иных ресурсах, пожалуйста, спросите согласие/разрешение автора.
Эффектные женщины в роскошных местах. Время для размышлений. Лондон.
Дизайнер Ольга Сотникова.
165х165 крестиков. 30х30 см. Канва Aida Zweigart ct 14, белая. Мулине DMC 33 цвета разобраны на 3 органайзера. Игла, схема ч/б, инструкция.
Заменила 14 канву из набора на Gamma ct 18, цвета получились яркие, размер вышивки 23х23 см, ниточек осталось много.
Никогда не была поклонницей стиля Art déco, получившего своё название от "Exposition Internationale des Arts Décoratifs et Industriels Modernes" / "Международной выставки современных декоративных и промышленных искусств" в Париже в 1925 году и ставшим популярным в 1930-40 годы. На этой парижской выставке начала века миру были показаны предметы роскоши французского производства, доказавшие, что Париж остался интернациональным центром стиля и после Первой мировой войны.
Но на иллюстрации американской художницы Trish Biddle/Триш Биддл в стиле арт-деко я всё-таки обратила внимание, чем-то они "цепляют"... Почему-то в процессе вышивки всплывали в памяти стихи Бродского, поэтов Серебряного века, хотя вышивалась "роскошная женщина в роскошном месте", в Лондоне и по сути - никакой связи не должно быть))
Художница начала свою карьеру в качестве иллюстратора и дизайнера по текстилю а сегодня она широко известна своими картинами, отличительной особенностью которых является то, что персонажи (преимущественно гламурные барышни) никогда не показывают зрителю своего лица. Это настоящая находка для тех созерцателей картин художницы, у которых богатое воображение. Ведь всегда у кого-то найдется в окружении дама, которая так похожа на персонажи Триш.. Возможно, она даже похожа на вас. По картинам художницы можно придумывать жизненные истории её персонажей. Глядя на картины Триш Биддл сразу можно сказать, какая эпоха ей ближе всего – это золотое время Голливуда и богемной атмосферы Парижа. Это пора элегантного шика, романтики, широкополых шляп.
Если вам доводилось видеть журналы мод 50-60 годов ХХ века, то возникает стойкая ассоциация, что иллюстрации Триш Биддл именно из тех журналов. Это сегодня в глянце фотографии моделей. А пятьдесят лет назад модели были рисованными. Элегантные дамы в шикарных платьях, в обязательных шляпках и, практически, без лица. Только контур и намек. А основной акцент – на одежду. Дама должна представить себя на месте рисованного образа. Это она стоит в модной шляпке и платье, которое олицетворяет собой последний "писк" моды.
Примерно так воспринимаются и работы Trish Biddle. Безусловно, её картины – это несколько больше, чем просто профили моделей...